Спецпроект Сергея Дмитриева: Дороги русских поэтов
Спецпроект Сергея Дмитриева: Дороги русских поэтов
ФОТО: С.Дмитриев
Спецпроект Сергея Дмитриева: Дороги русских поэтов
Дороги и скитания Сергея Есенина
Мы продолжаем наше поэтическое путешествие с Сергеем Есениным, 125-летие которого мы будем отмечать 3 октября. В четвертой главе вместе с поэтом мы отправимся на Восток.
В мае 1921 г. Есенин через Поволжье, где свирепствовал голод, приехал в Ташкент, и впервые в своей жизни окунулся в атмосферу Востока. До этого поэт скептически относился к искусственным, как ему казалось, «восточным мотивам» в творчестве его поэтов-друзей, включая Н. Клюева и А. Ширяевца. Однако во время пребывания Есенина в Ташкенте и посещения им Самарканда в нём что-то стало кардинально меняться. Очарование патриархального Востока вызывало новые мотивы творчества, будило фантазию и иные образы.
Исходя из этого совсем не случайным представляется, что поэт в 1924—1925 гг. трижды (в целом на срок в 9,5 месяцев) отправлялся на Кавказ, где нашёл, наконец, своё вдохновение:
3 сентября 1924 г. – 1 марта 1925 г. – поездка по маршруту – Москва-Баку-Тифлис-Баку-Тифлис-Батум-Сухум-Тифлис-Баку-Москва;
27 марта - 28 мая 1925 г. – новая поездка – Москва-Баку-Апшерон-Балаханы-Мардакяны-Баку-Москва;
- 25 июля – 6 сентября 1925 г. – еще одна поездка - Ростов-на-Дону-Грозный-Баку-Мардакяны-Баку-Москва.
А началось всё со знакомства Есенина в феврале 1924 г. с Петром Ивановичем Чагиным, вторым секретарём ЦК Компартии Азербайджана, работавшим с руководителем республики С.М. Кировым и главным редактором газеты «Бакинский рабочий». Тот приглашал поэта не только окунуться в восточную атмосферу Баку, но и увидеть Персию.
Есенин рвался на Кавказ не просто для отдыха и новых впечатлений, он «бежал» туда, как сам признавался, чтобы вступить в поэтическую перекличку с великими русскими поэтами, воспевавшими Кавказ.
Находясь в Батуме, поэт всё ещё чувствовал непреодолимую тоску, которую победить могла только романтика путешествий:
Корабли плывут В Константинополь. Поезда уходят на Москву. От людского шума ль Иль от скопа ль Каждый день я чувствую Тоску… Каждый день я прихожу на пристань, Провожаю всех, Кого не жаль, И гляжу всё тягостней И пристальней В очарованную даль.
И эта очарованная даль звала его именно в загадочную Персию, куда он пытался обязательно добраться. «Сижу в Тифлисе. Дожидаюсь денег из Баку и поеду в Тегеран. Первая попытка проехать через Тавриз не удалась», – писал он Г.А. Бениславской 17 октября 1924 г. И как показательно, что именно в Батуме 20 декабря 1924 г. поэт сделал очень важный для него вывод в письме к Бениславской: «Только одно во мне сейчас живёт. Я чувствую себя просветвлённым, не надо мне этой шумной глумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия».
Во время пребывания на Кавказе поэту пишется легко, ведь кроме «Персидских мотивов» он написал там и такие известные стихи, как «Письмо от матери», «Ответ», Русь уходящая», «Письмо деду», «Батум», «Метель», «Мой путь», а также потрясающую поэму «Анна Снегина». И это не идет ни в какое сравнение с тем, что поэт сумел написать во время путешествий в Европу и США. Поэт в тот период многое в жизни переосмыслил: «Это просто потому, что я один и сосредоточен в себе. Говорят, я очень похорошел. Вероятно, оттого что я что-то увидел и успокоился… Назло всем не буду пить, как раньше. Буду молчалив и корректен. Вообще хочу привести всех в недоумение. Уж очень мне не нравится, как все обо мне думают».
20 января 1925 г. он вновь писал Бениславской: «Мне 1000 р. нужно будет на предмет поездки в Персию или Константинополь». Но поездка эта так и не состоялась. Почему? Ответ на этот вопрос дают воспоминания самого П.И. Чагина: «Поехали на дачу в Мардакянах под Баку… Есенин в присутствии Сергея Мироновича Кирова неповторимо задушевно читал новые стихи из цикла “Персидские мотивы”. Киров, человек большого эстетического вкуса, в дореволюционном прошлом блестящий литератор и незаурядный литературный критик, обратился ко мне после есенинского чтения с укоризной: “Почему ты до сих пор не создал иллюзию Персии в
Баку? Смотри, как написал, как будто был в Персии. В Персию мы не пустили его, учитывая опасности, какие его могут подстеречь, и боясь за его жизнь. Но ведь тебе же поручили создать ему иллюзию Персии в Баку. Так создай! Чего не хватит – довообразит. Он же поэт, да какой!” …Летом 1925 года я перевёз Есенина к себе на дачу. Это, как он сам признавал, была доподлинная иллюзия Персии – огромный сад, фонтаны и всяческие восточные затеи. Ни дать ни взять Персия».
Поэт, переживая крутой перелом в своей жизни, когда он фактически прощался с «голубой Русью», которая окончательно ломалась под напором революции, создал для себя как бы другой «голубой мир», мир персидских напевов, где он мог успокоить сердце и насладиться фантазиями и образами другой цивилизации. И не случайно поэт называл Персию то «весёлой страной», то «голубой родиной Фирдуси», то «шафрановым краем», то «голубой и ласковой страной».
Через весь цикл «Персидских мотивов», сравнивая два мира и две цивилизации, Есенин сквозной нитью провел чувство любви к далёкой Родине, ждущей его в свои объятия:
Тихо розы бегут по полям. Сердцу снится страна другая. Я спою тебе сам, дорогая, То, что сроду не пел Хаям.
Поэт зовёт персиянку из его стихов в родные просторы:
У меня в душе звенит тальянка, При луне собачий слышу лай. Разве ты не хочешь, персиянка, Увидать далекий синий край?
Он уверен, что даже красоте Персии не сравняться с красотой русских просторов:
Потому, что я с севера, что ли, Что луна там огромней в сто раз, Как бы ни был красив Шираз, Он не лучше рязанских раздолий.
После последних стихов персидского цикла, помеченных августом 1925 г., поэт написал всего лишь не более 25 стихотворений.
Устав таскаться По чужим пределам, Вернулся я в родимый дом. Зеленокосая, В юбчонке белой Стоит береза над прудом, -
